И часто его говорил. И приказал выгравировать его на кольце.
Простое на первый взгляд слово — «ничего». У этого выбора есть предыстория.
Однажды Бисмарк, живший в России как прусский посланник, вывалился на полном ходу из саней. И в кровь разбил лицо.
А ямщик стал ему лицо вытирать снегом, похлопывать по плечу и говорить: «Ничего! Ничего!»
И столько в этом слове всего было: и утешение, и ободрение, и сострадание, и надежда…
«Это ничего. Ничего страшного! Ничего, всё образуется, мы им ещё покажем! Выздоровеем, встанем на ноги и продолжим путь!», — много доброго смысла и значения у этого слова. Побольше, чем у иных философских размышлений и приказов взбодриться.
Ничего. Всё перемелется, всё плохое пройдёт.
И Есенин так писал: «И навстречу испуганной маме я цедил сквозь кровавый рот: «Ничего! Я споткнулся о камень. Это к завтраму всё заживёт!»
И только мы употребляем «ничего» в этом смысле и с этим значением.
И те иностранцы, что пытались понять русских. В итоге тот же Бисмарк говорил — «Когда мне приходилось бороться с сомнениями, когда мысль и воля готовы были отступить перед риском и опасностью, я говорил по-русски «ничего» и смело шел к цели. Меня не раз упрекали мои добрые немцы, будто я иногда бываю слишком уступчив перед Россией и в своей русской политике не обнаруживаю той самоуверенности, решительности, какую привыкли видеть во мне в иных случаях. На эти упреки я обыкновенно отвечаю : надо принять во внимание, что в Германии только я один в трудные минуты жизни имею привычку говорить «ничего», а в РОССИИ ЖИВУТ СТО МИЛЛИОНОВ ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЕ ТАКЖЕ ГОВОРЯТ «НИЧЕГО»
https://t.me/Vcentresob/17287