На самом деле Чехов ненавидел интеллигенцию
— Убить эту гадину! Утопить в отхожем месте! — с молодым азартом встречает доктора Иван Дмитрич.
— За что? — кротко спрашивает его просвещенная Власть.
— Шарлатан! Палач! — отвечает возмущенная Интеллигенция. — За что вы меня здесь держите?
— За то, что вы больны, — рассудительно отвечает Власть.
— Да, болен, — уже не столь уверенно соглашается Интеллигенция, — но ведь сотни сумасшедших гуляют на свободе, притом что вы неспособны отличить их от здоровых. Почему должны сидеть мы, а не ваша больничная сволочь, хотя в нравственном отношении вы неизмеримо ниже каждого из нас? Где логика?
— Логика тут ни при чем — рассудительно отвечает Власть, садясь на любимый конек своей «мистической философии». — Все зависит от случая. Кого посадили — тот сидит, кого не посадили — гуляет. В том, что вы душевнобольной, а я доктор, нет ни нравственности, ни логики, одна пустая случайность.
— Этой ерунды я не понимаю, — бормочет сбитая с толку Интеллигенция и дрогнувшим голосом просит ее отпустить.
— Не могу, это не в моей власти, — грустно отвечает Власть. — Ведь если я вас отпущу, вас тут же задержат горожане и полиция и вернут назад.
— Да, да, это правда, — отвечает окончательно упавшая духом интеллигенция. — Что же мне делать? ЧТО ДЕЛАТЬ?
За этим классическим вопросом русской интеллигенции следует кульминация встречи. Взглянув на своего вечного спутника во всей его искренней наивности, Власть проникается к нему глубокой симпатией и, отечески присев рядом на больничную кровать, отвечает со всем душевным участием: «Вы спрашиваете, что делать? Самое лучшее в вашем положении — бежать. Но поскольку это, к сожалению, бесполезно, остается сидеть. Ведь кто-то же должен сидеть, раз существуют тюрьмы? Не вы — так я, не я — так кто-нибудь третий…»