Георгий Зотов убедился — Михаил Ефремов ведёт себя так, словно снимается в плохой комедии. Актёр он по-прежнему отличный. А вот человек, похоже, уже нет.
На фото: актер Михаил Ефремов (Фото: Александр Щербак/ТАСС)
…Ребята, тут всё стало ясно. Михаил Ефремов не вышел из образа. Он считает, что находится на сцене и участвует в комедии. С чёрным юмором, ибо в ДТП с его участием погиб человек. Некоторые назовут подобную игру стилем Тарантино, но на самом деле нет. Качество комедии — в традициях режиссёра Анатолия Эйрамджана, в начале девяностых снимавшего убогие водевили жутчайшего качества (типа «Русское чудо») с бюджетом в две копейки. В этом трэшовом кинце известные советские актёры — Крачковская, Фарада, Кокшенов играли на диво вымученно и страдальчески, было заметно одно: им хочется поскорее получить за халтуру деньги и свалить домой. С Ефремовым происходит то же самое. Сперва актёр реально был расстроен случившимся, находился в шоке. Он записал покаянное видео, где слёзно извинялся перед близкими скончавшегося в ходе аварии водителя. Покаялся. Сказал, что очень виноват и готов понести наказание. Заявил о желании помочь деньгами семье погибшего. В общем, поступил как мужик. Но вскоре оказалось — у шоу сменился режиссёр, из трагедии наскоро решили слепить поделку уровня Эйрамджана. Ну и, разумеется, понеслась.
Софиты, телекамеры, щёлканье затворов фотоаппаратов. Суд как съёмочная площадка, плюс горячечное внимание прессы к каждому слову подсудимого. Привозят с квартиры под охраной, и начинается игра. Гонорара, правда, на этот раз не предусмотрено, но плох тот актёр, который хоть изредка не сыграет бесплатно из чистой любви к искусству. Суд превращается в stand up-comedy — Ефремов высмеивает потерпевших (семью мужчины, погибшего в инциденте с его участием), оскорбляет их адвоката, отпускает ехидные шпильки в сторону судьи. Он словно не верит, что вскоре поедет в края с суровым климатом шить варежки. Тут сложно сказать, отчего вдруг Михаил Олегович внезапно уверился в своей безнаказанности. Может, по причине факта: он не сидит в камере с личностями в наколках, напевающими «собака лаяла на дядю фраера», а живёт у себя дома и кушает семейные вкусности на завтрак, обед и ужин. Недавно все мы три месяца пролежали на диванах по причине карантина — считайте, тот же домашний арест. А на диване с оливье слабо верится, что ты уедешь куда-то в компанию к белым медведям.
Почему? Да что скрывать. Зачастую деятели нашей культуры, одарённые от Бога, на этом основании считают себя лучше многих. А общеизвестно — что позволено Юпитеру, то не позволено быку. Ефремов легко продвигал бредовую идею — за рулём был не он, а некая известная личность, подставившая великого артиста. Он — жертва, а не преступник. Благо жертва-то выкушала перед поездкой цистерну напитков радости, и посему ничего не помнит. Далее, в кинозале появились спецэффекты: выступление призрачных свидетелей (один из них честно сказал — правым глазом вообще не видит, а левым еле-еле, но убеждён — за рулём сидел не Ефремов), и косвенные намёки, что машину вёл то актёр Сергей Гармаш, то некий загадочный работник культуры из Украины. Ефремов со скандалом отказывался от услуг своего адвоката Пашаева ввиду непрофессионализма, а затем через три дня нанимал его на работу снова. Нет, это даже не дешёвая комедия Эйрамджана, а попросту жёсткий артхаус. Представляю, в каком офигении наблюдала за шоу в суде семья погибшего в ДТП с Ефремовым водителя Сергея Захарова. У них наверняка возникло ощущение, что идёт съемка фильма. Только вот человек-то умер настоящий.
Понятное дело, отбыть в Сибирь на казённые хлеба никто не хочет — ни я, ни вы. Михаил Олегович происходит из звёздной семьи, вырос в тепличных условиях, любимец публики: уж само собой, тюремная роба и нары не приводят артиста в восторг. В юриспруденции Ефремов разбирается примерно так же, как я в космических кораблях, поэтому и нанял весьма экзотического адвоката. Отчего-то мне кажется — наш народ посочувствовал бы Ефремову, придерживайся тот стиля своего поведения сразу после автокатастрофы: запойный алкоголик, убитый горем раскаявшийся человек, осознающий тяжесть проступка. Но нет. Ему явно напели — слушай меня, и тогда не сядешь, иначе паровоз на Воркуту уже подходит к перрону. Наверное, Ефремов не верит в свой тюремный срок. Тут мне вспоминается богемный персонаж светской жизни начала двухтысячных, американская миллионерша Пэрис Хилтон. Её трижды задерживали за езду в пьяном виде (к счастью, она никого не убила), а ей всё не верилось: неужели богатую девочку смогут отправить в тюрьму? Это ведь удел бомжей и террористов. Когда Пэрис вели из зала суда к тюремному автобусу, 26-летняя дама плакала навзрыд и звала мамочку. Отсидела всего 23 дня — но страданий было столько, словно ей влепили по меньшей мере пожизненное.
Святая вера Ефремова в шанс «отмазаться» при наличии хорошего адвоката основана на прежних схожих делах в российской судебной системе. И дети чиновников, и судей, и политики разных уровней, и крупные бизнесмены в РФ нередко избегали сурового наказания после ДТП со смертельным исходом. Зато посадить старушку за кражу ящика с мороженым на год — норма, закатать в колонию за похищенного поросёнка на пять месяцев — запросто (оба случая имели место в новейшей российской истории)…чего ж тогда удивляться вере, что дорогущий юрист способен оправдать даже чёрта? В романе «Наш человек в Гаване» Грэма Грина давно сказано — существует «класс пытаемых», к которому принадлежат сугубо бедняки, но богатых и знаменитых трогать нельзя. Есть и американский детективный телесериал «Как избежать наказания за убийство»: с пояснениями, насколько серьёзно убивать и без проблем уходить от правосудия при условии грамотно выстроенной защиты. Ефремов не отличает кино от реальности. Близится финал сериала. Важно ли для нашего общества, каким окажется приговор?
Михаил Ефремов сыграл на данный момент свою последнюю роль в кислом фарсе. Качество игры никого не устроило, и вместо цветов на сцену летят гнилые помидоры.
В своём последнем слове в суде артист вновь раскаялся. Верить ли этому? Не знаю.
Блестящим актёром Ефремова ещё можно назвать. Но вот хорошим человеком — уже нет.