РОКАБОАТУС • 5 ИЮЛЯ 2022 Г.•
С самого детства я хотел быть полицейским. Я вырос на фильмах «Адам-12», «Полицейская история», «Старски и Хатч » и других захватывающих телесериалах, посвященных повседневной жизни полицейских. Они были хорошими парнями. Я восхищался их чувством чести, духом товарищества и стремлением к справедливости в отношении преступников. Кроме того, они выглядели круто, делая это.
Я вспоминаю один случай в начале 70-х, когда мы с отцом выходили из парикмахерской в Голливуде. Мы видели, как два белых офицера полиции Лос-Анджелеса преследовали убегающего чернокожего и избили его. Чернокожий был одет в стереотипный «сутенерский» наряд со всей вычурностью и роскошью. Я не знаю, почему он убегал от полицейских, но меня не шокировала мысль о том, что чернокожий убегает от полицейских или сопротивляется им. Даже в том возрасте у меня было представление, что негры не особо дружат с полицией. В конце концов, немало чернокожих, которых доставили в мою неукомплектованную среднюю и среднюю школу из Южно-Центрального Лос-Анджелеса, были головорезами и нарушителями спокойствия.
Когда я позже стал полицейским в 1980-х годах, мое расовое самосознание значительно возросло. За свою карьеру я работал в четырех разных полицейских управлениях (сейчас на пенсии). Я патрулировал черные гетто, мексиканские кварталы и богатые белые общины. Я видел все это и усвоил много жизненных уроков.
Как и любой полицейский, охраняющий общины меньшинств, вы начинаете понимать, насколько черные и латиноамериканцы отличаются от белых. Я не утверждаю, что белые не совершают преступлений или что в белых кварталах преступность свободна. Но между ними есть заметная разница, и она становилась для меня все более очевидной после многих лет работы в каждом из этих сообществ.
Черные против правоохранительных органов
Одной из первых вещей, на которые я обратил внимание, был темп работы в сообществе меньшинств. Звонки поступали постоянно. Многие из них касались незавершенных насильственных преступлений, таких как грабежи, групповые драки, стрельба из проезжающих автомобилей и насилие в семье. Для молодых полицейских, только что окончивших академию, это отличная возможность применить свои навыки и отточить свою уличную смекалку. Это чертовски весело. Но это также приводит к выгоранию, потому что огромное количество звонков вызывает усталость. Большинство полицейских быстро утомляются, работая в районах проживания меньшинств, и вскоре укореняется менталитет «мы против них». Белые офицеры, работающие в чернокожих общинах, по понятным причинам не считаются чем-то хорошим, и они дают понять, как сильно им не нравится, что мы их охраняем.
Вы также обнаружите, насколько неблагополучны чернокожие. Например, большое количество чернокожих, с которыми я столкнулся в патруле, были безработными и, по-видимому, были вполне довольны тем, что остались таковыми. Почти в любое время дня я видел как молодых, так и пожилых черных мужчин, слоняющихся по винным магазинам без цели и направления. Несмотря на то, что они были физически способны работать, многие из них просто не работали. Некоторые из них, без сомнения, продавали нелегальные наркотики, а другие занимались различными криминальными делами за несколько дополнительных долларов. Многие чернокожие считали это приемлемым и даже нормальным. Среди них почти не было стыда, потому жизнь на социадьном пособии из поколения в поколение не считалось чем-то плохим.
Из-за их нестабильного и эмоционального характера домашнее насилие среди чернокожих было частым явлением. Они делают в драму из всего, и мало кто знает, как трудно успокоить черных, когда они взволнованы. Это особенно верно, когда отвеветственные за правопорядок офицеры белые. Они быстро перевернут столы и расскажут не о домашнем насилии (или по какой-либо другой причине, требующей реакции полиции), а о том, как белые полицейские плохо обращаются с ними на расовой почве. Расовая неприязнь к белым пронизывает весь их образ мышления. Многие чернокожие дети вырастают, видя этот конфликт между полицией и родителями как обычное явление. Когда я патрулировал жилищный комплекс для черных, дети даже не улыбались и не махали мне рукой.
Даже язык и выражения, которые офицер использует при общении с чернокожими, сильно отличаются от того, как этот же офицер может говорить с другими. Например, когда я пытался получить информацию от избитой чернокожей женщины, ставшей жертвой домашнего насилия, было бы действительно странно спрашивать, где находится ее муж или где можно найти отца ее детей. Это потому, что большинство этих чернокожих женщин были незамужними, а у детей на самом деле нет отца в обычном смысле. Вместо этого я должен был бы спросить ее: «Где папа ребенка?» потому что это все, чем занимались эти черные мужчины, а именно, производили детей от матерей-одиночек. Вне брака. Никаких обязательств перед матерями, ни перед собственными детьми.
Временами вы почти не можете поверить, насколько они невероятно тупы. Для таких белых, как я, которые выросли в функциональном доме со стабильными родителями, меня иногда поражало, насколько нестабильной и беспорядочной была жизнь чернокожих. Хаос правил днем для большинства из тех, с кем я сталкивался.
Вы также хорошо понимаете, насколько импульсивны и темпераментны чернокожие. Они будут совершать самые жестокие преступления против других и мало думать о последствиях своих действий. Кажется, им все равно, даже если это один из них. Между прочим, вся эта черная солидарность и братство — пустая болтовня. Для чернокожих это ничего не значит, если вникнуть, как они относятся друг к другу. Популярный лозунг «Жизни черных имеют значение» мало что значит для чернокожих американцев, если посмотреть на стремительный рост количества убийств среди них.
Такой мыслительный процесс и меры предосторожности, которые могут прийти в голову белому человеку перед совершением преступления, кажется, даже не воспринимаются многими чернокожими. В фильме 1992 года «Белые люди не умеют прыгать» есть сцена, которая прекрасно иллюстрирует то, о чем я говорю. Когда Рэймонд (баскетболист) устраивает матч против Уэсли Снайпса и Вуди Харрельсона, у него не хватает денег на пари.
Итак, что он делает? Он возвращается к своей машине, достает из бардачка пистолет и лыжную маску. Затем он переходит улицу и заходит в винный магазин. Раймонд пытается ограбить владельца магазина, но тот узнает его. Все ограбление провалилось с самого начала. Для Раймонда не существовало мыслительного процесса. Нет планирования. Никаких серьезных попыток замаскироваться. Наши друзья-люди, занимающиеся биоразнообразием, назвали бы это свидетельством «плохой ориентации во времени и будущих последствиях», и это действительно так. Все, о чем мог думать Рэймонд, это как быстро собрать деньги для своей баскетбольной суеты. Это все, на что способен его маленький мозг. Когда я был полицейским в Южной Калифорнии, я почти каждый день видел бездумного и импульсивного типа Рэймонда. Черные сообщества заполнены ими.
Интересно, что чернокожие офицеры иногда открыто признавали, насколько недееспособны и преступны их сородичи. Даже они не могли этого отрицать. Те самые расовые истины, за которые я был бы уволен, если осмелился бы сказать, черные копы время от времени открыто заявляли во время наших утренних планерок. Все бы смеялись, потому что знали, что это правда. Но пожедай удачи любому белому офицеру, который позволит сказать то же самое.
В штате, в котором я работал, были ассоциации чернокожих, латиноамериканцев и азиатских ассоциации офицеров по поддержанию спокойствия. Им было разрешено свободно объединяться вместе, собирать средства для своей группы и даже рекламировать себя исключительно на основе их расовой принадлежности. Все это было вполне приемлемо, и ожидалось, что белые тоже поддержат и отметят это. Тем не менее, белым полицейским никогда не разрешалось создавать ассоциации такого же типа на основе их расовой принадлежности и интересов. Любая попытка с их стороны будет немедленно осуждена и подвергнута нападкам как «раскольническая» и «расистская».
Много лет назад меня вызвали в офис капитана, потому что я выписал слишком много штрафов за нарушение правил дорожного движения чернокожим и латиноамериканским автомобилистам в этом районе. Меня предупредили, что может показаться, будто я «имею предвзятости» к ним по расовому признаку, и что мне нужно остановить это. Я объяснил капитану, что население почти на 80% состоит из черных, и в этом районе также проживает много латиноамериканцев, но для него это мало имело значения. Одного появления расистских преследований меньшинств было достаточно, чтобы остановить все, что я делал. Это привело к тому, что я стал сверхчувствительным к расовой принадлежности любого, кого я останавливал. Вместо того, чтобы беспокоиться о нарушении правил дорожного движения, меня больше беспокоило то, что я не останавливал слишком много представителей меньшинств в любой день. Я бы попытался найти белых водителей, которые нарушили правила дорожного движения,что затем сделало меня виновным в расовом предвзятости белых!
Таким образом, то, что должно было помешать мне использовать «расовую предвзятость» по отношению к водителям из числа меньшинств, в какой-то мере способствовало этому. Теперь расовая принадлежность стала фактором, определяющим, остановлю я их или нет, а копам приказано этого не делать. Это было более двадцати лет назад, и с тех пор все стало только безумнее.
Я также узнал, что изображение чернокожих в средствах массовой информации как «невинных» и «угнетенных» настолько далеко от истины, что удивительно, что кто-то может в это поверить. Это открытие было не теоретическим, а практическим , поскольку по работе я постоянно был окружен неграми. Работа с чернокожими, как правило, рассеивает мифологию, которую СМИ создают о притеснении чернокожих и о том замечательном вкладе, который они вносят в общество.
Большинству белых это неинтересно, потому что они не работают ежедневно в чернокожих общинах. У них не было длительных контактов с неграми. Они ничего не знают об их домашней жизни или о том, что представляют собой их районы. И те немногие чернокожие, с которыми они сталкиваются, как правило, являются «хорошими» и «безопасными» чернокожими, образованными мулатами, которые кажутся менее опасными, или телевизионные комедии, которые они смотрят, в которых негры изображаются как врачи и ученые.
Представление о том, что белые полицейские преследуют чернокожих из-за цвета кожи, также является очередной ложью или, в лучшем случае, полуправдой. Многие из тех же офицеров, которые преследуют чернокожих якобы «без причины», сами являются чернокожими. Если чернокожие становятся мишенью, это почти всегда происходит из-за непогашенных ордеров или из-за совершенных ими преступлений. Копы в этом районе также знают, кто у них «часто залетающие» (члены местных банд, торговцы наркотиками и воры), и это люди, на которых они нацелены, но это не имеет ничего общего с их пигментацией кожи.
Огромное количество чернокожих также находятся на условно-досрочном освобождении, что является ситуациейй, при которой они могут быть обысканы сотрудником правоохранительных органов в любое время. Такие обыски являются средством удержания условно-досрочно освобожденных в пределах нормам поведения освобожденного. Многие люди не знают об этом, и поэтому, когда они видят, как полицейские останавливают и обыскивают чернокожих мужчин на улице, они ошибочно предполагают, что копы «привлекают их на расовой почве» и «притесняют».
Белые полицейские, работающие в черных сообществах, также обнаруживают, что большее число чернокожих почти всегда будет на стороне их криминальных «собратьев», независимо от совершенного преступления. У них мало чувства чести, честности и справедливости. Черные гангстеры в Чикаго еженедельно убивают друг друга (включая многих невинных прохожих) во все возрастающем количестве. И все же, когда следователи полиции пытаются получить информацию о стрелявших, это все равно, что вырывать зубы. Черные отказываются сотрудничать, а если и делают, то это действительно редкий случай. Они склонны рассматривать всю систему уголовного правосудия как систему Белого человека, которая несправедливо и непропорционально лишает их свободы. Когда чернокожие ноют о «несправедливости», на самом деле они жалуются на то, что их поймали, а затем приговорили к длительному сроку за их насильственные преступления. Так они думают и видят окружающий мир. Наши пенитенциарные учреждения заполнены чернокожими мужчинами, но редко можно найти чернокожего мужчину, который признает свои преступления и соглашается с тем, что его приговорили по справедливости. Такой уровень честности и самосознания не характерен для американских чернокожих.
В Чикаго, как и в любом другом большом городе Америки с большим количеством чернокожих, нет проблем с оружием. Нет, у него проблема с черными, но нам нельзя об этом говорить. Будучи белым полицейским, вы учитесь использовать «кодовые слова» при описании чернокожих преступников, что на самом деле ничем не отличается от того, что делают СМИ, когда они называют мародерствующие группы молодых чернокожих мужчин «подростками». Это «безопасное» выражение, но все мы знаем, что оно означает.
Большинство полицейских знают, что настоящая проблема — негры. «Нормальные» белые американцы интерпретировали бы мои слова как «расистские» и подпитываемые «ненавистью» к чернокожим. Тем не менее полицейские, работающие в таких городах, как Чикаго, Нью-Йорк, Лос-Анджелес, Окленд и Бирмингем, слишком хорошо знают, что эти расстрелы черных против черных осуществляются не сектантами амишами или шведскими туристами, а чернокожими мужчинами. Это то, в чем общество не может себе признаться. Это привело бы к разрушительным трещинам во всей сегодняшней индустрии расового недовольства. Возникнет вопрос, подходят ли чернокожие вообще для белых обществ из-за их дисфункционального образа жизни и склонности к насильственным преступлениям. Все мультикультурное здание могло бы рухнуть, если бы такие мысли были всерьез приняты. Таким образом, следует любой ценой избегать более глубоких вопросов о том, почему негры такие непостоянные и опасные.
Охрана Баррио
Работа в преимущественно латиноамериканском сообществе открыла мне глаза на другой набор проблем. Хотя я считаю мексиканцев более терпимыми, чем чернокожих, у них сильная бандитская культура, их районы кишат незаконными наркотиками, внебрачные роды — обычное дело, автостолкновения, наездами — обычное дело (в основном потому, что они не имеют лицензии, страховок или пьяные!), и злоупотребление алкоголем свирепствует. Большинство нелегалов из Мексики являются «метисами» (смешанными коренными жителями), и в результате алкоголь плохо усваивается в их организме. Это полностью разрушает их жизнь и влияет на окружение. Многие из тех же латиноамериканцев считают почти невозможным совместимость алкоголя с вождением как что-то плохое, потому что потребление алкоголя так глубоко укоренилось в их культуре. Таким образом, количество латиноамериканцев, арестованных за вождение в нетрезвом виде, ошеломило бы умы большинства людей. Но это потому, что мексиканцы, как правило, не очень умны и законопослушны.
Поработав в мексиканских баррио (муниципалитет) в Южной Калифорнии, я не убежден теми, кто утверждает, что латиноамериканцы не совершают высоких уровней преступности. Групповые перестрелки, насилие в семье, передозировки и вождение в нетрезвом виде были повседневным явлением. Мексиканские картели также добились огромных успехов в таких штатах, как Калифорния, Аризона и Техас. Дело их рук обезглавленные тела, разбросанные по пустыне, хорошо известно. Опять же, степень и частота преступлений, в которые вовлечены латиноамериканцы, может быть не так высока, как чернокожие, но их сообщества по-прежнему не являются безопасным местом для жизни. Хотя я встречал много порядочных мексиканцев, первоначальное видение наших американских основателей никогда не включал их в число граждан.
Доверчивые белые консерваторы аплодируют мексиканцам за их «семейные ценности». И хотя их семьи, как правило, более целостны, чем семьи чернокожих, важно понимать, что влекут за собой некоторые из этих «семейных ценностей». Мало кто знает, что инцест (половая связь между ближайшими родственниками) и сексуальное насилие над детьми свирепствует в мексиканских общинах. За годы работы я расследовал множество таких случаев. Я разговаривал с другими следователями, которые были шокированы количеством случаев сексуального насилия над детьми среди выходцев из Латинской Америки. О большинстве из них даже не сообщается в полицию из-за боязни депортации. Существует также страх опозорить свою семью, высказыванием.
Латиноамериканцы в Америке, как и чернокожие, вскоре учатся использовать расовые обиды против белого человека в своих интересах. Их инструктируют и вскоре воодушевляют промексиканские организации, такие как La Raza, которые хотят вернуть землю у США, землю, которую, по их мнению, у них украли. Белый офицер неизбежно столкнется с ними, и они могут быть так же радикализированы в расовом отношении, как и любой черный человек, с которым они могут столкнуться.
Демократы, конечно же, работают над тем, чтобы вооружить выходцев из Латинской Америки против большей части Белого большинства. Они рассматривают миллионы латиноамериканцев в Америке как свою новую избирательную базу, и неудивительно, что они поддерживают нелегальную иммиграцию и не хотят никакого пограничного контроля. С другой стороны, республиканцы из Торговой палаты видят в этих толпах латиноамериканцев дешевую рабочую силу для своего бизнеса и корпоративной базы. Таким образом, обе стороны поддерживают нелегальную иммиграцию, но по разным причинам. Стоит ли удивляться, почему Конгресс спустя столько лет так и не решил вопрос нелегальной иммиграции и даже отказывается охранять нашу южную границу?
Полицейский пока белый
Охрана белого сообщества, в основном принадлежащего к верхнему среднему классу, была большим облегчением с точки зрения количества звонков и серьезности совершенных преступлений. Насильственные преступления действительно случались время от времени, но в целом это было редкостью. Употребление наркотиков, вандализм, передозировка, споры с жильцами, домашние споры, мошенничество с кредитными картами и различные преступления белых воротничков, казалось, были тем, с чем я имел дело больше всего. Во многих случаях во время моей смены было несколько обращений за помощью. Это никогда не произойдет, если вы работаете в сообществе чернокожих или латиноамериканцев. Я обнаружил, что белые в значительной степени законопослушны, хотя это может быть не так в некоторых бедных сельских городках на юге. Но даже в этом случае он никогда не перешел бы к той степени, которая типична почти для каждого чернокожего сообщества низшего класса.
Работая белым полицейским, особенно если вы работаете в большом городе, вы столкнетесь с неким «обратным расизмом». Нередко менее квалифицированные чернокожие и латиноамериканские офицеры получают повышение по службе по сравнению с белыми офицерами из-за квот позитивных действий. Это почти гарантировано, если командный состав состоит из представителей меньшинств. Должностные лица или заместители, работающие в более сельских районах, скорее всего, будут меньше подвергаться этой дискриминации, потому что там меньше представителей меньшинств. На самом деле, я пытаюсь убедить белых офицеров рассмотреть вопрос о переводе из отделений полиции больших городов, если они могут это сделать. Они окажутся в менее враждебной рабочей среде и будут гораздо более ценимы. Сельские сообщества, как правило, больше поддерживают правоохранительные органы в значительной степени потому, что это белые сообщества.
Я больше не рекомендую Белым карьеру в правоохранительных органах, по крайней мере, с точки зрения работы в отделениях полиции больших городов. Это связано с тем, что современная полиция в значительной степени «проснулась». Администрация и командный состав многих агентств находились под сильным влиянием «прогрессивной» левой социальной политики.
Ожидается, что сегодня офицеры будут выполнять свои обязанности как психологи и социальные работники. Хотя это всегда в какой-то ограниченной степени ожидалось от копов, эти и многие другие ожидания возложены на сегодняшнее новое поколение офицеров. Ожидается, что они решат или, по крайней мере, попытаются решить множество социальных проблем, с которыми они сталкиваются. Они должны быть всем для всех. Слишком многое, на мой взгляд, ложится на их плечи.
Копы должны обращаться со всеми в «мягких перчатках», даже с преступниками. Малейшее непристойное или неполиткорректное замечание может разрушить всю карьеру. Офицерам часто приходится ходить по яичной скорлупе почти со всеми, кого они встречают. Люди тоже это знают и быстро подают официальные жалобы, если офицер не совсем соответствует их ожиданиям.
В моей карьере люди жаловались моему руководителю на то, что я сказал или сделал. Все они были относительно незначительными и признаны необоснованными. Тем не менее, за эти годы против меня было подано пять официальных жалоб по самым диковинным претензиям. В каждом из них моя нательная камера спасала меня и доказывала, что обвинения были простой выдумкой.
Например, в 2002 году меня обвинили в избиении 17-летнего подростка, который по дороге домой шел с задней стороны продуктового магазина. Это было около 3 часов ночи, и мне сначала это показалось подозрительным. Когда я подошел к нему, я спросил, могу ли я поговорить с ним. Я объяснил причину, по которой обратился к нему, и свои опасения по поводу того, что он находится здесь так поздно ночью. Мальчик сказал мне, что поздно возвращался домой с вечеринки и сокращал путь до своего дома. Наш разговор был коротким, но сердечным. Подросток ушел, а я продолжил патрулирование. Примерно через 30 минут меня попросили вернуться на станцию и встретиться со своим вахтенным командиром. Затем мне сообщили, что подросток утверждал, что я «избил его» за продуктовым магазином, и его родители собирались подать на меня официальную жалобу.
Но чего подросток и его родители не знали, так это того, что у меня было устройство MAV (мобильное аудио и видио). Наш разговор был записан на аудио, и мой видеорегистратор заснял весь инцидент на видео. Все, в чем меня обвиняли, было ложью, и у меня было видео, подтверждающее это.
В другой раз меня и пятерых других офицеров обвинили в расовой несправедливости и непрофессионализме по отношению к чернокожей женщине, которая напала на другую женщину во время делового спора. Ни один из офицеров, присутствовавших на месте происшествия, включая самого Блэка, не сказал и не сделал ничего, даже отдаленно напоминающего расу. Наше поведение было полностью профессиональным и беспристрастным. Черная женщина разозлилась, потому что я осмелился потребовать у нее водительские права, из-за чего она «почувствовала», что ее преследуют на расовой почве. Результат? В отношении каждого из присутствовавших офицеров было проведено внутреннее расследование, включая тщательный просмотр всех наших нательных камер. После того, как каждый из нас был признан невиновным в каких-либо правонарушениях или нарушениях правил, дело было отправлено в офис окружного прокурора для рассмотрения. Они также обнаружили, что ни один из офицеров не участвовал в какой-либо форме расовой направленности или предвзятости. Но это еще не все. Дело дошло до федерального суда, где оно было окончательно «отклонено с предубеждением». На решение этого вопроса ушло два полных года.
Общее доверие, которое когда-то оказывалось офицерам окружными прокурорами и судьями, теперь исчезло. Похоже, преобладает мнение, что если это не записано на нательную камеру офицера или не попало на видеонаблюдение, то этого не было. Мой опыт привел меня к выводу, что система уголовного правосудия обычно относится к офицерам с подозрением. Им уже не доверяют, как раньше. Все это, конечно, согласуется с тем, во что превратилась Америка, а именно, в общество недоверия, во многом из-за мультирасизма, порождающего разделение. Конечно, некоторые офицеры на протяжении многих лет способствовали этому лишению доверия. Тем не менее, подавляющее число офицеров в США выполняют свою работу профессионально и этично. Они встревожены, как и все остальные, когда слышат, что офицеры злоупотребляют своими полномочиями.
Многие американцы также убеждены, что полицейские обычно подбрасывают наркотики и оружие представителям меньшинств, которых они останавливают и обыскивают. Они воображают, что белые копы разъезжают в поисках черных, которых можно застрелить, и каким-то образом вся система гарантированно их защищает!? Такие представления о том, что делают полицейские, настолько не соответствуют действительности, что это становится смехотворным, и это стало еще хуже после смерти Джорджа Флойда. На самом деле, многие окружные прокуроры были бы рады привлечь к ответственности офицера за правонарушение, чтобы показать насколько они «беспристрастны» и «нерасистски настроены».
Никто из осведомленных не отрицает, что полицейские иногда злоупотребляли своими полномочиями, и имеются случаи необоснованного применения силы. Это включает в себя смертоносную силу. Но это очень редкие случаи по сравнению с миллионами контактов полицейских с людьми по всей стране. Если внимательно изучить эти перестрелки с участием офицеров, почти всегда будет обнаружено, что негры обостряли ситуацию, сопротивляясь аресту или не подчиняясь законным приказам. И все же к этому вопросу нельзя относиться справедливо из-за всех вовлеченных истеричных голосов.
Индустрия расового недовольства в Америке загрязнила все, включая систему уголовного правосудия, которое должно сохранять свою целостность и объективность в юридических вопросах. Тем не менее, один округ северной Калифорнии, в котором я работал, разослал письмо окружного прокурора всем местным правоохранительным органам, в котором сообщалось, что при вынесении приговора по уголовному делу будут учитываться расовая принадлежность и экономическое положение. Это означало, что если осужденный преступник был меньшинством и бедным, ему давали более мягкий приговор. Они, конечно, так грубо не сформулировали, но это, в сущности, и имелось в виду. Тем не менее, мы должны спросить себя: почему все это должно играть роль в вынесении приговора? Совершил ли человек преступление или нет? Разве правосудие должно быть слепым?
Этот же либеральный округ не будет преследовать бездомных магазинных воров. Они считают, что если бездомные воруют еду, они должны делать это, потому что они голодны и находятся в невыгодном экономическом положении. Правда в том, что бездомные в значительной степени воруют алкоголь. Если им нужна еда, они могут легко получить бесплатную еду в любом ближайшем приюте для бездомных. Когда бездомных арестовывают за кражу в магазине (обычно им выписывают квитанцию с датой суда и отпускают), окружной прокурор отказывается привлекать их к ответственности «в интересах справедливости». Какой двойной подход! Потерпевшим отказывают в правосудии «в интересах справедливости»?! А те, кого следует привлечь к ответственности, вообще обходят стороной правосудие. Какая у нас замечательная система уголовного правосудия.
Многие в округе возмущаются, когда узнают, что бездомных не преследуют за такое воровство. Я постарался напомнить им, когда мог, что это были те самые трусливые политики, за назначение которых они проголосовали.
В 2014 году калифорнийцы проголосовали за принятие Предложения 47 под названием «Закон о безопасных районах и школах». Некоторые преступления, связанные с кражей и хранением наркотиков, были переквалифицированы из уголовных преступлений в проступки. Например, хранение и употребление метамфетамина теперь считалось правонарушением, а не уголовным преступлением. Множество других опасных наркотиков также было переклассифицировано как проступки, что, по сути, сделало их использование и хранение не таким уж большим делом.
Предложение 47 также преследовало сокрашения количества людей, содержащихся в тюрьмах Калифорнии, переквалифицировав их преступления с уголовных преступлений на проступки. Результат? В Золотом штате взорвалась преступность чернокожих и латиноамериканцев. Теперь ожидается, что окружные отделы контроля за прохождением испытательного срока будут управлять и контролировать тысячи закоренелых преступников, освобожденных из государственных тюрем. Сотрудники службы контроля за прохождением испытательного срока были загружены огромным количеством дел, что привело к плохому надзору за этими же преступниками. Калифорнийцы, проголосовавшие за оруэлловский «Закон о безопасных районах», снова заплатят за свои глупые решения.
Одержимость Калифорнии «расовым равенством» также можно увидеть в том, что она требует, чтобы все калифорнийские блюстители порядка заполняли расовую анкету после каждой остановки движения или при задержании кого-либо. Это называется «Стоп-данные», которые состоят примерно из пяти отдельных категорий вопросов, связанных с расой, этнической принадлежностью или сексуальной ориентацией. Государство хочет знать, как офицер относился к человеку до того момента, когда они остановили его или ее. Они хотят знать, какой расы или этнической принадлежности был человек. Был ли этот человек геем, трансгендером, лесбиянкой, небинарным? Штат также хочет получить краткое описание того, почему человек был остановлен и какие действия мог предпринять офицер. Поскольку это требуется после каждой остановки движения и задержания, насколько вероятно, что полицейские будут продолжать проявлять инициативу и искать преступников? Работа полиции уже заполнена чрезмерным количеством документов, а новые требования «Стоп-данные» только дадут полицейским еще один повод отвернуться.
Но они не останавливаются на достигнутом. И в штате Калифорния, и в федеральном правительстве есть еще одна система сбора информации, называемая CIBRS (Калифорнийская система отчетности об инцидентах) и NIBRS (Национальная система отчетности об инцидентах), которые офицеры обязаны заполнить до конца своей смены. Это требует от офицера той же информации, что и «Стоп-данные», за исключением того, что она гораздо более подробная, требующая таких данных, как информация о жертве, известные преступники, отношения между жертвами и преступниками, преступление, совершенное или покушение, раса или этническая принадлежность преступника. кто попал в систему, включая их сексуальную ориентацию, и этот список можно продолжить. Такие записи в CIBRS и NIBRS должны быть заполнены офицером во всех полицейских отчетах, которые он представляет.
Точно так же, как американские военные работают над чисткой персонала, который может сомневаться или сопротивляться их политике «пробуждения» (обычно это политически консервативные белые мужчины), похоже, то же самое происходит и в профессии правоохранительных органов. В Калифорнии, например, офицеры будут проходить повторную сертификацию каждые два года в соответствии с новыми руководящими принципами POST (стандарты и обучение полицейских). Ее цель — не допустить, чтобы не заслуживающие доверия офицеры, совершившие непрофессиональное и незаконное поведение, продолжали свою работу в качестве блюстителей порядка. Перестрелки с участием офицеров, применение силы, нарушения политики и расследования внутренних дел будут проведены, чтобы определить, годен ли офицер для выполнения служебных обязанностей. Само по себе это неплохо, и может помочь отсеять тех, кого вообще не следовало нанимать.
Проблема в том, что в комиссии, проводящей переаттестацию, есть политические «активисты», которые не дружат с полицией. Весьма сомнительно, что они могут быть нейтральными и объективными в своих решениях. Хотя в совете могут быть один или два человека, которые служили офицерами, большинство из них таковыми не являются. Сильно сомневаюсь, что они понимают суть, различные нюансы и динамику работы полиции. Похоже, что большинство из них принадлежит к левым политическим взглядам, и я полагаю, что некоторые из них с радостью поддержали бы сегодняшнее движение «защитить полицию». Я сомневаюсь, что к политически консервативным и патриотически настроенным белым мужчинам, которые также являются полицейскими, будут относиться благосклонно. Такой политически мотивированный совет по переаттестации POST может со временем вытеснить белых мужчин из профессии, особенно если учетная запись каждого офицера в социальных сетях, включая прежние и нынешние, должны быть раскрыты совету директоров. На данный момент все возможно в Калифорнии при нынешнем губернаторе штата, опьяненном властью.
В Калифорнии также развивается еще одна тенденция, когда стрельба и другие применения силы с участием офицеров, в прошлом считавшиеся оправданными и соответствующими политике департамента, теперь рассматриваются некоторыми окружными прокурорами как потенциальные преступления с превышением власти. Такие инциденты тщательно изучаются «пост-флойдовским» критическим взглядом, который интерпретирует все случаи применения силы до смерти Джорджа Флойда с новой политикой после его смерти. Это, конечно, вопиющая несправедливость по отношению к офицеру, и все же это, похоже, новое направление судебной системы Калифорнии.
Все вместе это действительно выглядит так, как будто законодательные органы Калифорнии и различные власти не хотят подавить огромную проблему преступности в штате. Они, видимо, хотят максимально облегчить преступникам процветание и не испытывать реальных последствий своих действий. Калифорнийские полицейские, с другой стороны, слишком тщательно наблюдаются, им не доверяют, и они обременены отупляющими анкетами и расовой «занятостью». Это приводит к повсеместной деморализации среди офицеров, и, как отмечалось выше, им не рекомендуется активно охранять свои сообщества (например, проверять подозрительных лиц, останавливать движение, пытаться остановить преступления до их совершения и т. д.).
Следует помнить, что система уголовного правосудия в Америке — это просто часть системы Глобального Гомосексуализма. Это неотъемлемая часть. Она отражает его ценности и основные убеждения. По своей сути она антибелая. Система не любит консервативных белых, особенно белых, которые имеют сильную расовую идентичность. Это необходимо помнить любому белому человеку, рассматривающему возможность карьеры в правоохранительных органах.
Что будут делать те самые белые офицеры, когда система потребует, чтобы они нарушили свою присягу? Как они отреагируют, когда система прикажет арестовывать белых, отстаивающих их расовые и культурные интересы? Когда система потребует от них конфисковать огнестрельное оружие своих граждан в нарушение Второй поправки, будут ли они выполнять такие приказы? Система будет требовать, чтобы белые офицеры выполняли свой «долг» (как бы он ни задумывался), но если они откажутся, их больше не будут использовать в качестве блюстителей порядка.
Помните, когда всем офицерам было приказано уйти в отставку во время беспорядков Трейвона Мартина* и Майкла Брауна**? То же самое произошло, когда бунтовщики БЛМ громили, грабили и сеяли хаос из города в городе в течение лета 2020 года. Флойд бунтует. Помните всех тех придурков в форме, которые встали на колени, чтобы показать свою солидарность с тем, что смерть Флойда была «трагической» и «по расовым мотивам»? Что ж, этого, скорее всего, ожидают — и даже требуют — от всех полицейских в любых будущих беспорядках, подогреваемых расовой неприязнью против белых.
Белые хотят быть частью этого? Действительно ли мы хотим сотрудничать с системой, стремящейся лишить нас собственности?
Я думаю, нам нужно признать реальность того, что правоохранительная система в Америке — наряду с судами и федеральным правительством — работает против расовых интересов американского наследия (белых). Они не заботятся о наших интересах, и так происходит уже много десятилетий. На самом деле, они презирают нас, и нет никаких сомнений в том, что они работают день и ночь, чтобы заменить нас миллионами иммигрантов из третьего мира.
Правоохранительная система в Америке, как мне кажется, лучше всего подходит для представителей меньшинств, либеральных женщин, гомосексуалистов, трансгендеров и белых мужчин-мужчин, которые были настолько дерасинированы и кастрированы в расовом отношении, что с радостью сделают все, что им прикажут. Расово сознательные белые, с другой стороны, должны видеть психотическую систему такой, какая она есть, и не иметь с ней ничего общего.
* 17-летний афроамериканц из Майами-Гарденс, был смертельно ранен член общественной стражи, Джорджем Циммерманом, 28-летним латиноамериканцем.
** 18-летний Майкл Браун был безоружен. Полицейский, убивший Брауна, предъявил ему обвинение в хождении по пешеходной дорожке. Браун бежал, спасая свою жизнь, когда упал под градом выстрелов.
: