Процесс пошел, «Аннушка пролила масло».

И это никак не связано ни с коварством Москвы, якобы вбивающей клинья между западными партнерами, ни даже со «странностями» Трампа, взявшего моду вытирать ноги о руководителей Евросоюза. Если завтра Россия полностью изолируется от внешнего мира, Трамп перестанет швырять конфеты в Меркель, а лидеры НАТО продолжат обниматься под фотокамеры – политическое единство Запада уже не спасти. Процесс пошел, «Аннушка пролила масло».

Только не надо обольщаться. Пошел процесс распада политического единства, а не Запада как цивилизационного и геополитического целого. Это означает лишь начало нового этапа в многовековой борьбе западных государств между собой за гегемонию. И вызвано это не чьими-то ошибками, происками Путина или «волюнтаризмом» Трампа. Причина происходящего имеет совершенно объективный характер – Соединенные Штаты утратили былое абсолютное превосходство над партнерами по цивилизации.

Бессилие победителей

Давайте вспомним, что для Запада политическое единство, ныне распадающееся, – явление уникальное. Оно впервые возникло каких-то семь десятилетий назад. Вся же предшествовавшая более чем тысячелетняя история – непрерывное противоборство всех против всех. На нижнем уровне – «броуновская» борьба за условную «опушку леса» между всевозможными графствами, епископствами и мелкими королевствами. На более высоком – безжалостная внутривидовая борьба за гегемонию, за то, кто будет править миром от лица Запада и кому достанутся главные дивиденды от колониального освоения (разграбления) богатств. Действующие лица менялись неоднократно (Испания-Франция, Испания-Англия, Англия-Голландия, Франция-Англия, Германия-Англия, Германия-Англия-США), но суть процесса оставалась неизменной. Две мировые войны и Наполеоновские войны, которые по праву можно считать Первой мировой, – прямой результат внутривидовой борьбы западных стран за гегемонию.

При этом до середины ХХ века такая борьба никогда не приводила к политическому единству Запада под эгидой победителя. И вовсе не из-за отсутствия самой идеи единой цивилизации или общих ценностей. Все это у европейских народов было. Отсутствовало главное – абсолютное превосходство победителя над побежденными. Даже Великобритания после разгрома Франции, став несомненным гегемоном Запада, обретя колоссальную мощь, создав невиданную еще в истории империю, в которой действительно никогда не заходило солнце, не смогла политически подчинить себе остальные государства. В первую очередь из-за России. Да, разгром Наполеона сделал Великобританию лидером Запада. Но он же привел к тому, что «русский царь», по определению Пушкина, стал «главой царей», а Россия – самым сильным в военно-политическом отношении государством континента. Поэтому победа не дала Англии «свободы рук» по отношению к другим европейским державам. Соответственно не возникло и политическое единство.

После же Крымской войны было поздно пытаться навязывать свою волю европейским государствам. Ни восстановившуюся Францию, ни крепнущую Пруссию, ни рождающуюся Италию уже невозможно было принудить стать подчиненными союзниками Лондона. Англии ничего не оставалось, как «сделать хорошую мину при плохой игре» и перейти к политике «баланса сил» по принципу «разделяй и властвуй». Миф о чрезвычайной эффективности этой политической конструкции существует до сих пор – якобы она при минимальных затратах ресурсов идеально обеспечивала доминирование Англии в западном мире. В реальности «блестящая» британская дипломатия оказалась неспособна блокировать возвышение Германии. Пришлось спасать свои крайне доходные позиции гегемона на полях Первой мировой.

Казалось бы, победа в этой войне могла позволить наверстать упущенное в начале XIX века. Российская империя перестала существовать. Победительница Франция была чуть жива, Германия капитулировала, Австро-Венгрия превратилась в прах, слабые новые государства просто вынуждены были бы выполнять все пожелания Лондона. Но победа над Вторым рейхом слишком дорого стоила и самой Британии, надорвала ее экономику. К тому же на арену борьбы за лидерство в западном мире вышел новый претендент – Америка. Поэтому никакого политического единства по итогам Первой мировой не возникло и возникнуть объективно не могло.

Но после Второй мировой впервые в истории западной цивилизации неформальное политическое единство стало реальностью, просуществовавшей аж до наших дней. Стандартное объяснение этого феномена – общая приверженность стран Запада либеральным ценностям (нежданно-негаданно проснувшаяся у них после 1945-го), а также жизненная необходимость для народов «Свободного мира» сплотиться перед угрозой советского тоталитаризма во имя защиты все тех же общих ценностей. Спорить с пропагандистскими штампами нет смысла, как бесполезно переубеждать тех, кто утверждает, что Белград натовцы бомбили во имя мира во всем мире.

Ялтинский сговор

В действительности более чем 70-летнее политическое единство Запада – заслуга исключительно Америки. Результат политики США, ставший возможным благодаря Ялтинскому соглашению Рузвельта со Сталиным, а также комплексу эффективных военно-политических и экономических мер, основанных на абсолютном экономическом превосходстве Америки в конце Второй мировой над другими странами Запада (чего никогда не было у Великобритании).

Сам факт победы в войне и экономическая мощь вовсе не гарантировали Штатам торжество над Британской империей, покорность Франции и других западных стран. Напомню, после Первой мировой Америке пришлось из Европы убраться несолоно хлебавши. Прикрыв свое стратегическое поражение сказочкой о том, что не больно-то и хотелось. Во Вторую мировую Британия до конца боролась за повторение сценария. Не вышло.

На Ялтинской конференции Рузвельт ради установления контроля над Западной Европой пошел на признание власти Москвы не только над периферийными для западной цивилизации народами (не принадлежащими к числу ее создателей – романо-германцев), но даже и над половиной Германии. Однако без ялтинского компромисса Америка в тот момент не смогла бы обеспечить себе господство над европейскими державами и тем самым впервые в истории сделать понятие «Запад» не только цивилизационной, но и политической реальностью. О чем не мешало бы помнить всем в Европе и Соединенных Штатах, кто сейчас обвиняет Рузвельта в предательстве западного мира.

К комплексу военно-политических мер, призванных установить политическое единство Запада, в первую очередь относилось создание блока НАТО. Конечно, для нас привычно считать альянс антисоветским и антироссийским. Это правда. Но не вся. Для политиков Европы было очевидно, что США при создании альянса преследовали и иные задачи. Первый генсек НАТО лорд Гастингс Исмей сформулировал их предельно откровенно: «Россия вне Европы, Америка в Европе, Германия под Европой». Как видим, борьба с Россией лишь одна из трех задач. Две же другие задачи, по мнению этого бывшего начальника личного штаба Черчилля, были направлены на принуждение американских союзников в Европе к покорности, на военно-политическое обеспечение того, что теперь принято называть «трансатлантической солидарностью». Кстати, такая формулировка задач НАТО никогда не опровергалась и до сих пор считается классической.

Все основания для постановки подобных задач перед НАТО у США были. Даже опираясь на Ялтинские соглашения, кавалерийским наскоком подчинить себе Западную Европу Америка не смогла. Как отмечал Анатолий Уткин, один из крупнейших советских и российских специалистов по истории международных отношений: «Западная Европа не превратилась в «зону отчаяния», а стала заново собирать свои силы».

Великобритания довольно долго противодействовала американской гегемонии и делала все от нее зависящее, чтобы не допустить торжества «трансатлантической солидарности». Интересно, как послевоенные цели Черчилля определял академик Владимир Трухановский: «Объединенная Европа в планах Черчилля – это не только антисоветский бастион, но и опора для Англии в ее отношениях с Соединенными Штатами… План Черчилля, рассчитанный на восстановление ведущей роли Англии в мировой политике, предусматривал, как это ни кажется странным, оттеснение США на второе место. Добиться этого Черчилль рассчитывал в результате американо-советского столкновения. Отсюда и его усилия побудить США занять более жесткую позицию в отношении Советского Союза». Так что у Фултонской речи было совсем не одно дно.

От Англии не отставали и другие европейские державы. Американский посол в Париже Джефферсон Кэффери докладывал Рузвельту, что де Голль фактически шантажирует Америку: или США оказывают содействие в восстановлении французской власти в колониях, или Франция станет «одним из федеративных государств под эгидой русских». Рузвельт, изначально намеревавшийся лишить европейские державы источника их экономического процветания – колоний, столкнувшись с объединенным сопротивлением Англии, Франции и других более мелких хищников, был вынужден отступить. Деколонизация не состоялась, а ВВС Америки начали помогать французам в подавлении национально-освободительного движения в Индокитае.

7 марта 1948 года пять западноевропейских государств – Бельгия, Великобритания, Люксембург, Нидерланды и Франция заключили Брюссельский пакт, направленный, конечно же, исключительно против СССР.

В этих условиях стало совершенно очевидно, что одного присутствия войск США в Западной Европе (по Ялтинским соглашениям) для обеспечения американской гегемонии совершенно недостаточно. Именно блок НАТО позволил США поставить под контроль военно-политические структуры европейских государств, свести тогда на нет их попытки вновь стать самостоятельным центром силы.

Одной дубинкой (НАТО) Вашингтон не ограничился. Для обеспечения политического единства Запада были задействованы и экономические пряники. Америка после Второй мировой могла себе легко позволить, без малейшего ущерба для собственной мощи и благосостояния своих граждан оплатить политическую лояльность Западной Европы. Штаты не только вложили огромные средства в европейскую экономику, дав ей возможность восстать из руин (план Маршалла), но и что гораздо прочнее привязало ее к Америке – открыли для нее свои рынки. На эту крайне важную сторону «трансатлантического единства» обратил внимание Михаил Хазин: «Именно США были источником прибыли для экономики Западной Европы, открыв для нее рынки».

Конечно, в разгар холодной войны противоречия в западном лагере неизбежно ушли на пятый план. На фоне колоссальной силы двух сверхдержав былые великие европейские державы превратились в военно-политических и экономических карликов, даже теоретически неспособных бросить вызов гегемонии США. Рейган имел все основания утверждать, что только в случае прилета инопланетян у Америки и СССР может появиться враг, в равной мере опасный и Вашингтону, и Москве. На планете Земля таких противников на тот момент не предвиделось.

Второе дыхание

Однако все течет, все изменяется. Распад СССР дал Европе шанс, и она им воспользовалась в полной мере. Пока Штаты осваивались со статусом единственной сверхдержавы и лидера однополярного мира, европейцы стремительно нарастили экономические и политические мышцы. Открывшиеся перед западноевропейскими государствами рынки Восточной Европы и постсоветского пространства принесли им, в первую очередь Германии, колоссальные прибыли. В европейских банках осели и богатства, вывозимые на Запад элитами бывших союзных республик (только из РФ и только денег на триллион долларов). В политическом плане былое аморфное Европейское экономическое сообщество превратилось в союз, вобравший почти все государства Центральной и Восточной Европы, а также Балкан.

В результате континентальная Европа, объединенная в ЕС, в настоящее время является очевидным экономическим гигантом. В мире очень много говорят о том, что Китай, выйдя на второе место по ВВП, превратился в угрозу гегемонии США. Спорить с этим глупо. Только не надо забывать, что ВВП Евросоюза примерно равен, а по некоторым подсчетам и превышает китайский. В 2017 году у США – 19,3 триллиона, у ЕС – 14,4 триллиона, а у КНР – 12 триллионов долларов. Не говоря уже о том, что качество европейской экономики несоизмеримо выше китайской. Однако о китайском вызове американскому доминированию говорят все, а европейского будто нет и в помине. Хотя в последние несколько веков Китай ни разу не участвовал в схватках за мировую гегемонию, а континентальная Европа только этим, можно сказать, и занималась.

Конечно, ЕС не государство. Но уровень политической организации континентальной Европы в настоящее время самый высокий за всю ее историю. Он на порядок выше, чем во времена Наполеона и Гитлера. Да, Европа по-прежнему карлик в военном отношении. Но у Гитлера в 1933 году не было ни экономики, ни армии, а в 1939-м Третий рейх вступил в борьбу за мировое господство, и если бы не СССР, то ни Великобритания, ни США не смогли бы его остановить.

Поэтому можно утверждать, что стартовые условия у современной Европы для начала нового раунда борьбы за гегемонию самые выигрышные за последние два столетия. Есть ли у европейской элиты геополитические амбиции или американцы полностью вытравили их за время своего господства, как порой у нас любят говорить? Полагаю, не только есть, но и всегда были. Просто выказывать их раньше времени политики Европы не считали нужным. Показательны слова Верховного представителя ЕС по иностранным делам и политике безопасности Федерики Могерини: «Мы подошли наконец к созданию Европейского союза безопасности и обороны. Это было мечтой наших отцов-основателей еще в 50-е годы, но в то время не сработало».

Следует добавить, что якобы утратившая всякую былую агрессивность «старушка Европа», выдвигая оборонные инициативы, первым делом запланировала создание экспедиционного корпуса. Получается, что нынешние пацифисты собираются «обороняться» точно так же, как и их предки-колонизаторы, отправляя за моря-океаны экспедиционные войска.

Не видеть, какие тенденции набирают обороты в Евросоюзе, нельзя, об этом свидетельствует и все чаще встречающееся в прессе сравнение современного Евросоюза с Четвертым рейхом, возникшее далеко не на пустом месте. Уже не удивляет то, что Борис Джонсон, который вовсе не является городским сумасшедшим, прямо обвинил Евросоюз в попытке продолжить дело Наполеона и Гитлера: «Наполеон, Гитлер, разные люди пытались это сделать, и это заканчивалось трагически. ЕС – попытка сделать это другими методами». Не удивляют и слова Трампа: «Посмотрите на Евросоюз – это Германия. По сути дела это инструмент в руках Германии».

Отсюда и «странности» политики Трампа в отношении европейских союзников США: поддержка Брексита, натравливание Польши на Германию, предложение Макрону вывести Францию из ЕС, торговая война, требования резко нарастить расходы на НАТО, попытка торпедировать «Северный поток-2» и т. д., и т. п. Все это элементы превентивного удара по потенциальному сопернику. Президент США и стоящие за ним силы в американской элите совершенно сознательно взяли курс на конфронтацию с Евросоюзом. Цель – заблокировать его экономический рост и не позволить ему конвертировать уже имеющийся экономический потенциал в военно-политический.

Однако даже если Трампу удастся развалить или значительно ослабить Евросоюз, былое соотношение сил этим не вернешь. Проблема в «благородном семействе» возникла не только от резкого усиления ЕС, но и от неуклонного снижения веса Америки. Поэтому есть все основания утверждать, что 70-летний феномен политического единства Запада, обусловленный абсолютным превосходством США над союзниками, подошел к концу. Трансатлантическая солидарность на наших глазах приказала долго жить.

Игорь Шишкин, заместитель руководителя Института стран СНГ