Отрицательный государственный долг — крайне показательное и редкое явление. По существу, этот термин описывает излишек финансовых средств, который остается у страны в том случае, если все кредиторы без исключения одновременно потребуют заем назад. Если объем чистого госдолга превышает имеющиеся резервы, а после выплат страна остается должна, госдолг называется положительным, если же резервы покрывают все, вплоть до ненулевой отметки, то отрицательным или здоровым.
У абсолютного большинства государств мира, ведущих банков, финансовых и коммерческих учреждений отрицательный чистый долг является мечтой без надежды. Из-за погони за прибылью и желанием заработать, ни у кого из «столпов» западного капитализма не хватит собственных активов для полной выплаты имеющейся задолженности.
В России же с середины 2019 года чистый госдолг стал реальностью, а страна в случае необходимости оказалась способна погасить не только займы по государственному долгу, но и все внутренние и внешние долги целиком — частные, банковские, корпоративные и прочие задолженности в государстве. Причем не до нуля, а с положительным остатком и только лишь используя наличествующий резерв.
На 2019 год ликвидные активы России, то есть резервы регионов, федеральных властей и внебюджетных фондов — превысили 17,6 трлн рублей (16,2% ВВП), в то время как суммарная задолженность составила 16,2 триллиона рублей (15% ВВП). Подобное положение сделало Россию уникальной среди крупнейших экономик мира, поскольку подобный долг называется отрицательным не только по определению, но еще и потому, что в отличие от положительного, его невозможно использовать для шантажа и давления.
Не случайно президент Франции Эммануэль Макрон позиционирующий себя внутри страны как суверенный лидер, регулярно ставит Москву в пример, заявляя, что «плоды российской политики накапливания резервов» сделали Россию «единственной страной в Европе, имеющей наилучшие стартовые позиции в случае начала мировых потрясений». И это действительно так.
<ins class=»adsbygoogle» style=»text-align: center; display: block;» data-ad-format=»fluid» data-ad-slot=»1176347232″ data-ad-client=»ca-pub-7868635611585508″ data-ad-layout=»in-article»></ins>
Знаменитый госдолг США не является проблемой только лишь потому, что его возврата никто не требует, а проценты платятся исправно, тоже можно сказать и о долгах ведущих «развитых» государств. Но это вовсе не означает, что подобная тенденция сохранится во времена экономического кризиса, к которому мир готовится последние несколько лет.
Так, общий государственный валовой долг Германии, по данным на 2019 год, составляет 56,9% от ВВП, Британии — 85,7% ВВП, США — 106,7% ВВП, Японии — 237,5% ВВП. И ни одна из этих стран и близко не имеет необходимого резерва для погашения. Внешний долг Германии на начало 2018 года, по данным Справочника ЦРУ, составлял $5,3 трлн (при номинальном ВВП страны в $4 трлн), Франции — $5,4 трлн (при ВВП в $2,7 трлн), Британии — $8,1 трлн (при ВВП в $2,8 трлн), Японии — $9,7 трлн (при ВВП $4,9 трлн), а США — 22,5 трлн (при ВВП $20,4 трлн).
Что касается России (общий государственный валовой долг которой составил на 2019 год всего 13,8% от ВВП), то ее стратегия накопления в период с 2014 по 2019 год позволила экономике стать одной из наиболее устойчивых в мире, что особо важно в условиях санкционного давления и политического шантажа. На фоне крайне низкой инфляции, положительного сальдо внешнеторгового баланса, профицита бюджета и стабильной валюты с геополитической точки зрения страна беспрецедентно укрепилась, однако это вызвало ряд проблем.
Вынужденная политика осажденной крепости имела свою цену и наложившись на влияние международных санкций привела к еще большему замедлению экономического роста, снижению реальных располагаемых доходов населения, проявлениям стагнации внутренней торговли и прочим последствиям «затянутых поясов», вызванных перенаправлением «лишней» выручки из потока бюджетных вливаний, социальной сферы и реального сектора в пользу роста резервов. И именно эта дилемма приводит сегодня к диаметрально разным оценкам сложившейся ситуации со стороны государства и людей.
С точки зрения Системы добиться устойчивости российской экономики и запаса прочности в текущий период было необходимо, поскольку, как и во врачебном деле для любого лечения требуется стабилизация больных, запас сил необходим и для обороны. Но с точки зрения простого обывателя, не интересующегося большой политикой и наличием ведущейся войны однополярного и многополярного «миров», постоянный рост резервов вместо конвертации доходов в его личное благосостояние, выглядит неубедительно. И это отчасти верная точка зрения — поскольку во всем необходимо соблюдать баланс.
Аккумулирование накоплений должно сопровождаться одновременной активизацией экономики, то есть соблюдением равновесия между улучшением жизни людей и поддержанием экономической стабильности. Но если многотриллионные национальные программы, цифровизация бюрократии, запущенные федеральные проекты, прокладка новых дорог, строительство мостов, больниц, детских садов, инфраструктуры и прочего приносят отдачу постепенно и не сразу замечаются людьми, то крайне непопулярные и широко освещаемые шаги экономического блока — от Пенсионной реформы до роста НДС, стали для рядового жителя фактом уже сегодня. Поэтому в условиях информационной войны и раздувания в инфополе лишь негативных аспектов жизни данное достижение было проигнорировано.
Тем не менее, топорность реализации этого подхода и некачественное информационное сопровождение не отменяет его необходимости. В настоящее время перед Россией стоит ряд ключевых задач и все они требуют запаса прочности и крупных накоплений. Причем речь идет не только о подушке безопасности на случай потрясений и давления, но и о введении страны в когорту лидеров на этапе нового технологического витка.
<ins class=»adsbygoogle» style=»text-align: center; display: block;» data-ad-format=»fluid» data-ad-slot=»2840002442″ data-ad-client=»ca-pub-7868635611585508″ data-ad-layout=»in-article»></ins>
Кроме того, история нашей страны недвусмысленно учит опасаться любой финансовой зависимости — поскольку всякий раз, когда государство отягощалось весом невозвратного долга, Запад немедленно требовал его назад.
Во времена правления Петра Первого, а позже и Елизаветы Петровны, характерной чертой резкого развития страны было полное отсутствие внешнего долга. Во времена же заката Российской Империи началом экономической деградации стал именно госдолг, рост которого был запущен реформами Александра II.
Первая «либерализация» российской экономики разрешила брать зарубежные кредиты не только государству, но и отдельным гражданам. При этом собственные кредитные учреждения в рамках реформы сокращались, госзаймов частному бизнесу не выдавалось, а предприятия страны ставились в условия, когда могли обращаться за кредитами только за рубеж. Так на шее государства начала затягиваться денежная удавка, по экспоненте возраставшая вплоть до развала страны.
Уже к началу Первой мировой войны самый высокий уровень долга имели США и Россия. Но если Вашингтон имел преимущественно частные заимствования, то задолженность Петербурга в основном была государственной.
К окончанию конфликта долг России вырос еще больше, поскольку Великобритания давала кредиты лишь под залог переноса физического российского золота в Лондон, а сложное положение кредиторов взвинтило и процент. Все это в итоге сыграло важную роль не только в Февральской революции, но и в первых шагах Временного правительства, окончательно обрушившего сначала долговую пирамиду, а затем и страну.
В период укрепления Советского Союза в эпоху Сталина характерной чертой стабильности снова стал минимальный госдолг. А к началу второго мирового конфликта страна по аналогии с сегодняшним днем и вовсе расплатилась со всеми кредитными обязательствами по индустриализации, даже с учетом того, что эти средства требовались внутри государства.
Другими словами, статус платежеспособности и отсутствие долговой «удавки» имело большое значение даже для СССР, а минимизация государственного долга превалировала над дилеммой перенаправления ресурсов в резкий, но кратковременный рост благосостояния людей. Слишком велики были риски сохранения кредитной узды, тем более в период западной экономической блокады. Сегодня, логика рисков ни на гран не изменилась, поскольку не только угрозы, но и блокада никуда не ушла.
В 1981 году, в последний период относительной крепости Советского Союза внешний долг СССР составлял 0,2% ВВП, началом же конца стал горбачевский период, Перестройка, игры США с ценой на нефть и очередная «либерализация» экономики. В последующие годы задолженность Союза лавинообразно выросла в 18 раз, а к началу 90-х составляла уже почти $100 млрд.
<ins class=»adsbygoogle» style=»text-align: center; display: block;» data-ad-format=»fluid» data-ad-slot=»7016912996″ data-ad-client=»ca-pub-7868635611585508″ data-ad-layout=»in-article»></ins>
К 1991 году долг бывшего СССР оценивался в $96,6 миллиарда по курсу того периода, а в 1993 году Россия взяла на себя не только эти обязательства (в том числе долги получивших независимость республик), но и требования по ранним советским и царским долгам. Для соцлагеря РСФСР десятилетиями выступала донором, но в итоге оказалась должником.
И, тем не менее, новое государство обосновано предпочло как можно скорее избавиться от долговой удавки, причем в отличие от СССР России это удалось. С царскими долгами перед Британией Москва расплатилась в 1997 году, в 2000 году — с Францией, в 2008 году — с Бельгией. Долги перед Парижским клубом (около 45 миллиардов долларов) Россия закрыла досрочно — в 2006 году (только лишь из-за раннего погашения сэкономив $7,7 млрд). А в целом к 2017 году Россия рассчиталась практически со всеми странами, начав экономить средства, высвободившиеся от долгового обслуживания.
Сегодня пример таких стран как Украина ясно показывает, что МВФ, финансовые институты и сама система западной кредитной «помощи» является инструментом внешней политики США. Однако в те годы казалось странным, что заемщики Российской Империи, СССР, а затем и «демократической» России всеми силами мешали современной Москве выплачивать долги.
Теперь причина для этого очевидна даже для обывателя, поскольку ясно, что страна, предоставляющая экспортные кредиты, всегда преследует не только коммерческие задачи, но и геополитические цели. И то, что в самих кредитных западных соглашениях целей и задач, связанных с политикой или военно-политическими отношениями нет, вовсе не означает, что они отсутствуют в принципе. Западные столицы не хотели лишаться влияния на Россию через кредит, и всячески мешали Москве избавляться от долга.
Тем не менее, к нынешнему периоду наша страна закрыла не только этот вопрос, но и аспект вложений в западные долговые бумаги, а также завершила обратный процесс — накопление сверхрезервов, способных полностью покрыть не только обязательства оставшегося госдолга, но и банков, регионов, коммерческого сектора и муниципальных образований.
При этом нельзя забывать, что сегодня у России во многом сохраняется колониальная модель капиталистической экономики, большая часть которой была создана в период 90-х годов. По этой причине объем денежной массы по отношению к ВВП низок, печатный станок, в отличие от западных государств нам включать запрещено.
Все это во многом определяет крайне высокие процентные ставки по внутренним кредитам, тормозит развитие экономики, создает издержки для производства и убивает конкурентоспособность продукции. Но это уже концептуальная проблема самой либеральной модели, а значит если бы у страны не было бы еще и резервов, легче ситуация бы не стала.
По этой причине нынешнее достижение действительно имеет смысл воспринимать положительно, особенно в вопросе безопасности страны. Кроме того, решение вышеописанных проблем, сверхзадач и изменений также требует запаса прочности. Другими словами, теперь самое время искать балансы — выправить равновесие от изъятий в пользу улучшения жизни людей.